Отель «У погибшего альпиниста». Повесть - Страница 31

- Вы мне разрешите полюбопытствовать, - сказал хозяин, - зачем вы с Симонэ заходили к госпоже Мозес?

- А, пустяки, - сказал я. - Великий физик слегка перебрал, и ему почудилось бог знает что…

- Вы не скажете мне, что именно?

- Да вздор это все! - сказал я с досадой, пытаясь ухватить за хвостик какую-то любопытную мысль, проскользнувшую у меня в сознании за несколько секунд до этого. - Вы меня сбили, Алек, со своими глупостями… Ну ладно, потом вспомню… Давайте насчет Хинкуса. Попытайтесь вспомнить, кто выходил из столовой между половиной девятого и девятью.

- Я, конечно, могу попытаться, - мягко сказал хозяин, - но ведь вы сами обратили мое внимание на тот факт, что Хинкус безумно напуган этим, скажем, существом, которое его связало.

Я впился в него глазами.

- Ну, и что вы об этом думаете?

- А вы? - спросил он, - Я бы на вашем месте подумал об этом самым серьезным образом.

- Вы шутите или нет? - сказал я раздраженно. - Я не могу сейчас заниматься мистикой, фантастикой и прочей философией. Я просто склонен думать, что Хинкус того… - Я постучал себе по темени. - Я не могу представить себе, чтобы в отеле кто-то прятался, кого мы не знаем.

- Ну, хорошо, хорошо, - произнес хозяин применительно. - Не будем спорить об этом. Итак, кто выходил из зала между половиной девятого и девятью? Во-первых, Кайса. Она приходила и уходила. Во-вторых, Олаф. Он тоже приходил и уходил. В-третьих, ребенок дю Барнстокра… Впрочем, нет. Ребенок исчез позже, вместе с Олафом…

- Когда это было? - быстро спросил я.

- Точного времени я, естественно, не помню, но хорошо помню, что мы тогда играли и продолжали играть еще некоторое время после их ухода.

- Это очень интересно, - сказал я. - Но об этом после. Так. Кто еще выходил?

- Да, собственно, остается одна только госпожа Мозес… Гм… - Он сильно поскреб ногтями обширную щеку. - Нет, - сказал он решительно. - Не помню. Я, как хозяин, в общем, следил за гостями и поэтому, как видите, кое-что помню довольно хорошо. Но вы знаете, был такой момент, когда мне чертовски везло. Это длилось недолго, всего два-три круга, но что было во время этой полосы удач… - Хозяин развел руками. - Я хорошо помню, что госпожа Мозес танцевала с ребенком, и хорошо помню, что потом она подсела к нам и даже играла. Но выходила ли она… Нет, я не видел. К сожалению.

- Ну, что ж, и на том спасибо, - сказал я рассеяно. Я уже думал о другом. - А ребенок, стало быть, ушел с Олафом, и больше они не возвращались, так?

- Так.

- И было это до половины десятого, когда вы поднялись из-за карт?

- Именно так.

- Спасибо, - сказал я и поднялся. - Пойду, пожалуй. Да, еще один вопрос. Вы видели Хинкуса после обеда?

- После обеда? Нет.

- Ах да, вы же играли… А до обеда?

- До обеда я его видел несколько раз. Я видел его утром, когда он завтракал, потом на дворе, когда все мы играли и резвились… Потом он из моей конторы давал телеграмму в Мюр, потом… Да! Потом он спросил меня, как пройти на крышу, и сказал, что будет загорать… Ну и все, кажется. Нет, еще раз я видел его днем в буфетной, он забавлялся с бутылкой бренди. Больше я его днем не видел.

Тут мне показалось, что я поймал ускользнувшую было мысль.

- Слушайте, Алек, я совсем забыл, - сказал я. - Как записался у вас Олаф?

- Принести вам книгу? - спросил хозяин. - Или так сказать?

- Так скажите.

- Олаф Андварафос, государственный служащий, в отпуск на десять дней, один.

Нет, это была не та мысль.

- Спасибо, Алек, - сказал я и снова сел. - Теперь займитесь своими делами, а я буду сидеть и думать.

Я охватил голову руками и стал думать. Что же у меня есть? Мало, чертовски мало. Я узнал, что Олаф ушел из столовой между девятью и половиной десятого и больше в зал не возвращался. Теперь так. Выяснилось, что вместе с Олафом ушел этот самый ребенок. Таким образом, насколько можно пока судить, чадо - это последний человек, который видел Олафа живым. Если не считать убийцы, конечно. И если считать, что все допрошенные говорят правду. Значит, Олаф убит где-то между началом десятого и началом первого. Ничего себе, промежуточек. Впрочем, Симонэ утверждает, будто без пяти десять в комнате Олафа было слышно какое-то движение, а примерно в десять минут одиннадцатого никто в номере не отзывался на стук дю Барнстокра. Но это еще ничего не значит, Олаф мог в это время выйти. Я с досадой дернул себя за волосы. Олафа вообще могли убить не в номере… Нет, рано, рано делать выводы. У меня еще остается Брюн по делу Олафа и госпожа Мозес по делу Хинкуса… Хотя что она мне может сказать? Ну, вышла на крышу, ну, увидела Хинкуса… Минуточку, а зачем она выходила на крышу? Одна, без мужа, декольте… Ладно. Вопрос: с кого начать? Поскольку убит Олаф, а не Хинкус, и поскольку госпожа Мозес уже наверняка знает об убийстве от супруга, начнем с чада. Спросонок люди говорят иногда интересные вещи. Заодно, может быть, удастся определить, какого оно пола, мельком подумал я, поднимаясь.

Стучать в номер к чаду пришлось долго и громко. Потом за дверью зашлепали босые ноги, и сердитый сипловатый голос осведомился: какого дьявола?

- Откройте, Брюн, это я, Глебски, - сказал я.

Последовало короткое молчание. Затем голос испуганно спросил:

- Вы что, свихнулись? Три часа ночи!..

- Откройте, вам говорят! - прикрикнул я.

- А в чем дело?

- Вашему дядюшке плохо, - сказал я наугад.

- Ну да?.. Постойте, дайте штаны надеть…

Шлепанье босых ног удалилось. Я ждал. Потом ключ в замке повернулся, дверь распахнулась, и чадо шагнуло через порог.

- Не так быстро, - сказал я, придерживая его за плечо. - Ну-ка, зайдемте в номер…